Истории СССР. Краткий курс - Николай Ващилин

Подошел начальник лагеря, трезвый как стекло, и сказал, что отвезет нас с Кириллом на своем «козле», но только мы должны помочь ему закрыть склад, а то дверь перекосило.

– А успеем мы на кораблик-то? – поинтересовался Кирилл.

– А куда вы денетесь? В степи, что ли, вас оставят?

Автобус тронулся. Наташа махала мне рукой, сидя на коленях у Лещева и Берлина, а их лица светились невыразимой радостью от своего превосходства.

Кирилл пошел с директором закрывать склад, чтобы ускорить наш отъезд, а я поплелся к морю.

Оно шумело прибоем и зализывало волнами на песке следы наших ног. Сердце невыносимо сжалось. Мне было не вздохнуть. Я шел по берегу, замочив в волнах свои белые слаксы. Песок еще хранил тепло наших тел и тайны наших свиданий. Песок еще помнил о нашей клятве верности друг другу, наших мечтах о том, какой прекрасный мы построим дом с камином и огромными окнами, выходящими в парк. Мы грезили о том, как над кронами деревьев, виднеющихся из окон нашего дома, будет возвышаться шпиль Петропавловской крепости с золотокрылым ангелом. Морские раковины, разбросанные по песку, ещё помнили, как мы слушали в них шум моря, мечтая о том, каких замечательных деток мы родим и вырастим – девочку и мальчика. В раковинах мы слышали шум Парижа, Лондона, Будапешта и Рима, которые мы мечтали проехать в весёлых путешествиях. Запах морского бриза навевал нам, какой ароматный кофе нам подадут на пьяца Сан-Марко в Венеции, как пьяняще будет благоухать сирень в нашем саду, какие яблони зацветут вокруг нашего дома на берегу тихой лесной реки. Ветер носил над песком наши мечты о том, какие прекрасные люди наполнят наш дом, обсуждая и свершая грандиозные планы наших замыслов.

– Коля, Коля, едем! – ворвался в мои воспоминания истошный вопль Кирилла.

Я побежал по глубокому песку дюны и вернулся в реальность этого прощального дня.

– На-ка, крутани стартер, – прохрипел директор, протягивая мне железную кочергу. Я знал, что это за хреновина, пользоваться которой учил меня мой отец. Я вставил ручку и рывком крутанул вал движка. «Козел» молчал, как убитый.

– Ну-ка, еще разок.

Я крутанул ещё раз. Опять тишина.

– Ну-ка, ты, Кирилл! – Кирилл так рванул, что из его пальца полилась кровища.

– Твою мать. Искра в землю ушла – сплюнул директор.

– Да ее у тебя и не было. Ты ее давно пропил – съязвил я.

– Но-но! Поговори еще, «гений дзю-до»! Заночуете у меня в степи.

Когда мы подъехали к пристани, белый пароход исчезал за горизонтом. Наверное, на верхней палубе, на спасательных плотах уютно уселись наши ребята и пели под бренчание гитарных струн «Как же нам придумать компромисс, через нашу глупость разошлись…». Громче всех, конечно, орал счастливый Берлин. Лещев, наверное, боялся проронить слово, потому что на его коленях сидела моя Наташа и тихо подпевала.

Я стоял на краю пристани и сквозь слёзы смотрел на исчезающий пароход.

– Вот «облом»! Когда теперь следующий? – спросил Кирилл.

Я не ответил. Мне было все равно. Мой теплоход уже уплыл. Я чувствовал себя постаревшим на двадцать пять лет.

* * *

Пост скриптум. В августе в Одессе моросил осенний дождь. Что то неладное произошло с климатом на Земле за четверть века. Я стоял на краю пристани и сквозь мутную пелену смотрел на исчезающий белый пароход, который привёз меня в санаторий «Вилково». Теперь с этим пароходом, навсегда уплывала моя жизнь, моя семья, мои повзрослевшие дети – девочка и мальчик. В прошлом году мы развелись с Наташей. Её подвёз до дома какой то обходительный господин. Может быть не первый раз. Может быть он подвозил её с тех времён, когда ещё был товарищем. Может с того самого лета. С ним то она и уехала….

Камасутра

Трудно переть против законов природы. Когда наступает ночь и становится темно – нужно спать. Почему-то нам с детства внушили, что ночью люди занимаются совокуплением и предаются половым наслаждениям. Почему этим нужно заниматься ночью? Спать ведь хочется. И на работу нужно рано вставать, трястись в трамвае, стоять у станка и строить материальную базу коммунизма. Вот после работы, с чувством выполненного долга, можно было бы и насладиться половыми чудесами. Но где?

Как известно, бытие определяет сознание. Квартирный вопрос нас замучил. Советский народ жил в коммуналках. Мало того. В одной комнате ютилось целое семейство и ночью искали лежанку, где можно было бы свернуться калачиком и укрыться одеяльцем. Стоя спать даже советские люди не умели. Под покровом темноты и наркозом глубоко сна, после изнурительного трудового дня люди занимались ласками и совокуплениями в те минуты, когда родственники начинали рокотать устойчивым храпом. Не долго. Чтобы успеть выспаться перед рабочим днём. Хорошо бы повторить эту процедуру и утром вместо утренней гигиенической гимнастики под голос из репродуктора, но соседи по комнате нас бы не поняли. Поэтому утром советские люди отжимались несколько раз от пола и бежали на работу.

Но против природы не попрешь. К четырнадцати годам у мальчиков меняется голос, а у девочек отрастают сиськи. И всё это абсолютно легально, по законам природы. Правда на некоторых природа отдыхает. Или, вообще, выворачивается наизнанку, оставляет избранных в меньшинстве. Это нельзя отложить, запретить и пропустить мимо ушей. Под воздействием каких то гормонов в организме возникает непреодолимое желание к совокуплению с лицами противоположного пола. Отклонений он нормы я касаться не буду, но замечу, что долгий путь познания привёл меня к тому, что половое влечение, а тем более оргазм, возникают избирательно. Не со всеми, конечно, но с большинством. К четырнадцати годам я обнаружил, что в трамвае, до отказа набитом народом в пальто, у меня непроизвольно мог возбудится детородный орган и упереться в соседнюю тётку. Она отпрыгивала в сторону, а я поворачивался к ней спиной и упирался в другую девушку, протыкая её через пальто. Да что трамвай? Я мог на Невском проспекте, увидев девчонку с упругими формами, порвать свои старенькие брюки торчащим членом, удивляя прохожих неопрятностью своих форм и линий. Мне приходилось имитировать резкую боль в животе, приседать и подпрыгивать на пятках, чтобы привести себя в подобающую советскому человеку форму.

Такие трудности возникали в кино, в театре, а особенно на танцах. Я долго ломал голову, как другие люди справляются с этим недугом, пока одна девчонка не рассказала мне о своих проблемах и объяснила, что она с такой же силой хочет половой близости, как и я. Совершив соитие и делясь первыми впечатлениями, она мечтательно произнесла магическое слово «камасутра». Вот бы нам так. А как? Этого она не знала. В её кружке по индийской йоге показывали только позы змеи, рака и крокодила в сочетании с дыхательными упражнениями. Но девочки говорили, что есть ещё и позы любовных соитий, которые держатся в строгом секрете и доставляют влюблённым максимальное наслаждение.

С тех пор, как одержимый, я стал искать волшебную книгу «камасутры». Ни в одной библиотеке СССР о такой книге даже не слышали. Знакомый моряк дальнего плавания Игорь, который провозил через кордон презервативы с усиками, мазь для секса и журнал Плейбой, услышав о «камасутре» замахал руками. Даже в дальних странах, которые он посещал, о такой книге мало кто слышал, а на таможне за порнографическую литературу давали высшую меру. Запретный плод, как известно, сладок. Поиски«камасутры» стали целью моей жизни.

Уроков полового воспитания в 1960-х ещё не было. Единственным местом, где можно было повысить своё сексуальное образование было кино. Не зря Великий Ленин завещал нам, комсомольцам семидесятых о том, что из всех искусств самым важным для человека является кино. На втором месте – стриптиз в женской бане. На третьем Эрмитаж с обнажёнкой. Только не надо про филармонию.

В кино было темно. Это главный плюс. Не меняя положения тела и не вызывая нездоровый интерес у окружающих, можно было одной рукой погладить коленки любимой девушки, просунуть ладонь между ляжками и, если кино про любовь, добраться до святая святых. Правда к этому моменту включали полный свет и зрители, толпясь, выносили нас к выходу. В советских фильмах половых актов не показывали. Иногда, как в «Коммунисте» Женя Урбанский целовал свою партнёршу так смачно, что люди с хорошим воображением могли и кончить во время сеанса. Но зато в зарубежных фильмах можно было увидеть такое, что не приснится и в страшном сне. Марина Влади в фильме «Колдунья» входила в воду озера абсолютно голая, а Джина Лоллобриджида появлялась с таким декольте, что наступало преждевременное семяизвержение и раздеваться ей было не нужно. На такие фильмы мы ходили по много раз с разными подругами, чтобы никого не оставить обездоленным райскими наслаждениями. В итальянском фильме «Дни любви» Марчелло Мастроянни, как и все советские люди обездоленный жильём, показал нам хороший пример, пытаясь слиться в любовном экстазе с Мариной Влади прямо в хлеву. Но высший шик предполагал наличие кровати белоснежного постельного белья. Такого, к сожалению, ни у кого из советских людей не было. И по моим представлениям, именно в таких чертогах таились тайны вожделенной «камасутры».